II

Незаметно подкралось утро, и зубастое солнышко озарило снежные просторы. Миша плотно позавтракал, выпил двойной кофе, чтобы легче принимать мысли, поблагодарил матушку и, разминувшись с нею, отправился к редакции за порцией газет, ожидая там увидеть и Стёпу.
Стёпа уже стоял возле редакции, красноносый, розовощёкий, и переминаясь с ноги на ногу, поджидал Мишу. За ночь потеплело, и вместо солнца шёл уже густой, смиренный снег. Стёпа дал Мише «пять», и они зашли в двери отдела распространения газеты.
-Кто это? - показав пальцем на ребят, спросил один верстальщик.
- Ребята - разносчики. Пришли за свежими газетами. Выдай им. - ответил другой, с которым Миша со Степаном уже разговаривали в субботу.
Мужчина выдал Мише и Стёпе обильную охапку газет, пахнущих горьковатой типографской краской.
- Надо бы им выдать побольше, - прочитал Миша его мысли.
- Вы положите газеты в этот большой мешок, - мужчина дал ребятам по мешку, - чтобы газеты не намокли.
Ребята кивнули головой и пошли к двери навстречу трамвайным приключениям. До трамвайной остановки они шли спокойно, наслаждаясь зимним утром из заоблачной детской сказки. Подойдя к трамвайной остановке, Стёпа закурил серебристый «Уоллстрит», оставив газеты на время Мише, и ещё на некоторое время окунулся в заспанные причуды погоды.
Тут к станции подошёл пунктуальный трамвай, и ребята весело запрыгнули в него. Миша, завидев матушку, подмигнул ей и незаметно приложил палец к губам, чтобы никто ничего не понял. В трамвае с утра набралось много народу, но студентов среди них не было. Ребята начали голосить, рекламируя утреннюю прессу.
- Мне, пожалуйста, утреннюю газету, - мужчина в пальто в крапинку протянул заветные тридцать сантим.
- Вы случайно не студент, - вскинул голову на него Миша.
- Нет, я уже вышел из этого возраста, - улыбнулся мужчина, - я уже работаю.
- Слон - подумал про себя Миша, вспоминая пятничную партию.
Долгое время никого не было, и Миша со Стёпой начали скучать, посматривая сквозь плотные стёкла трамвая на снежное изобилие.
Неожиданно вваливаются трое, с виду довольно моложавые, и все трое показывают удостоверение студента.
- Кажется, мы напали на след, - шепнул на ухо Мише Стёпа.
Первый был накачанный, но полноватый, в сине - серой ветровке и чёрных джинсах с вызывающим хохолком на голове. На его лице было заметно много щербинок, это свидетельствовало о том, что парень переболел угрями. Второй был в сером пальтишке, с пепельным, измождённым лицом, по всей видимости, наркоман или заядлый курильщик. Третий, аккуратный парень в очках, несмотря на мороз, был в чёрном джемпере и штанах.
- Привет, как вас зовут. Мы нищие, подрабатываем. Не хотите газету? - скороговоркой произнёс Стёпа.
- А с коих - то пор продавцы газет спрашивают, как зовут покупателей, - произнёс накачанный и загоготал на весь трамвай. Но троица машинально назвала в голове свои имена. Миша прочитал, что накачанного зовут Максим, а остальных двоих - Костик и Никита.
- Извините, - покраснел Стёпа и отошёл.
- Погодь, я куплю газету, - накачанный раскрыл бумажник.
- Деньги нужно будет оставить на Неллию, - прочитал Миша.
- А в каком институте учитесь? - спросил Стёпа.
- А тебе что за дело? - вздыбился накачанный, но Миша прочитал  в его мыслях название не института, а школы, «серое пальто» подумал «Дал бы кто прикурить», а очкарик подумал «Нужно повторить урок».
- Ладно, нам пора. Раздавайте газеты и не рыпайтесь, - сказал «хохолок» и позвал рукой остальных двоих. Прозвенел звонок, дверь открылась, и троица вышла на улицу, направляясь к школе, которую Миша уже знал. В трамвай вновь ворвался вожделенный морозный запах.
- Нужно за ними проследить, Стёпа, - показал вслед удаляющимся фигуркам Миша, - Я прочитал их мысли. Мне кажется, что они ходят в школу. Их зовут Максим, Костик и Никита. Запомни имена.
- Доверяю тебе все свои газеты, - Стёпа переложил оставшиеся восемь номеров на девять непроданных номеров Миши. Стёпа в последний момент выскочил из суровых, по регламенту закрывающихся дверей трамвая, когда фигуры уже смешались со снегопадом, став мутными и почти незримыми. Снегопад не давал продохнуть мальчишке, и тот, бывало, ступал в сугроб на обочину дороги, чтобы отдышаться. Он видел, как троица вдалеке останавливалась, и заговаривала о чём - то, тогда останавливался и Степан. Один раз Стёпу нахально обдал грязью автомобиль. И всё же он продолжал преследование. Так, путаясь в географии мест и домов, но не теряя из виду троих, Стёпа дошёл до заветных дверей школы, в которую незадолго до этого заглянула злосчастная троица.
Тем временем у Миши в трамвае открылось «второе дыхание». Он начал читать мысли троицы и расшифровывать голоса на довольно большом расстоянии. В гуле голосов он сумел разобрать их мысли. Воспользовавшись его замешательством, кто - то подсунул Мише двадцать сантимов за газету вместо тридцати.
- Пошли в двадцать четвёртый кабинет, - услышал Миша речь накачанного.
- Они пошли в двадцать четвёртый кабинет школы, - послал Миша мысль Стёпе. Стёпа понял, что это говорит ему Миша. Такие приколы Миша делал с друзьями дома. Стёпа оглядел школу, подумав, где же может находиться этот кабинет.
Школа представляла собой трёхэтажное блочное здание, покрытое железным извилистым покрытием, похожим на шифер с чётко очерченным зелёным квадратом под каждым окном вместо балкона. Крыша школы была полностью укутана снегом - монополистом, и с края крыши уже свисали унылые сосульки. Со второго этажа доносилось плавное звучание рояля, и умиротворённый дух расходился вокруг по всему пространству. Ещё были включены фонари, которые подслеповато созерцали улицы посреди зимнего распутства. Прозвенел строгий звонок, неизвестно, с урока или на урок, который был отчётливо слышен и на улице.
Стёпа вдохнул глубоко в грудь иссякающий на улице воздух, и вошёл в двери. Дверь была обита узкими фанерными дощечками и полакирована. Дверь открылась со звоночком, подвешенным к вершине двери, чтобы её касался лишь язычок звонка. Степан с головой окунулся в сумбур школьного улея. Навстречу Стёпе выбежала группка малышей с портфелями, оживлённо обсуждая какое - то событие в классе. По светлым классам расходились учителя, готовые дать школьникам все те знания, хранителями которых они выступали. Вот, кажется, прошла учительница истории с политической картой мира. Столько преданий, событий и правителей одновременно умещается в её голове. Стёпа окрестил её хранительницей памяти.
Высоко над головой была вмонтирована в стену бегущая строка, объявляющая победителей олимпиад. Стёпа прошёл вдоль первого этажа, отштукатуренного в салатовый свет, и без труда обнаружил доску расписаний уроков рядом с планом эвакуации. Его натруженная рука потянулась к доске, чтобы определить, в каком классе находится троица.
Стёпа пальцем проводил вдоль долгой полосы вторых уроков.
- Двадцать четвёртый кабинет, второй урок, - прошептал Стёпа, как заклинание, и нашёл класс.
И тут Стёпу посетила заманчивая мысль. Посмотрев по плану эвакуации, где находится учительская, Стёпа решил действовать. Он взбежал по лестнице на второй этаж, и запыхавшись, но найдя учительскую, зашёл в неё.
Завуч в треугольных очках внимательно посмотрела на Стёпу.
- Вы из какой школы, - вопросительно протянула она ладонь к нему.
- Я новичок, - выпалил наобум Стёпа,- можно взять журнал девятого «С».
Завуч, вероятно, или не знала о новичках, или не хотела ввязываться в перепалку, но журнал посмотреть дала. Стёпа откланялся и, выйдя в коридор, жадно открыл коричневый журнал с потёртым значком 9«С».
- Так, Максим… Максим Семёнов, четырнадцатый. Никита…Никита Лурин - десятый, Костик…Константин Дмитриев… второй.
И, рассматривая журнал и озираясь по сторонам, Стёпа обнаружил, что Никита учится на  «отлично», Максим - хорошист, а Костик учится плохо. Обнаружив это, Стёпа заметил адреса троицы, и списав их, вернул журнал в учительскую, сказав, что все оценки выставлены. О «долговязом» в тот день в этой школе почти никто не спрашивал. Все подумали, что кто - то перепутал класс…
Вечером адреса троицы легли на стол к Мише в его гостевой. Он добросовестно продавал газеты до обеда, очень устал, и уже успел поделить поровну со Стёпой честно заработанные деньги. Стёпа оживлённо рассказывал о том, как он путешествовал по чужой школе, которая очень отличалась от родной школы наших героев.
- Так ты говоришь, списал их имена и фамилии. Я вижу, что ты написал целый отчёт о сегодняшнем дне. Их можно было бы застукать прямо здесь, но мы можем прогадать. Во-первых, они могут уничтожить фальшивки, а во вторых нужно разить их в Ахиллесову пяту. Возможно, самый главный организатор неизвестен. Мы проведём собственное расследование, а финальные аккорды доверим полиции. Ещё я думал о своих способностях, пока ты рассказывал о своём расследовании, и придумал. После полуночи я вызову их на собеседование во сне, назвав их имена и фамилии и пошлю им сны. Ты знаешь, я ценю и боюсь своего дара, но я продолжу его показывать. Завтра утром позвоним Антонине Петровне, и отпросимся ещё на два дня. Я не рассчитывал, что дела пойдут так быстро. Завтра утром у меня уже будут предпосылки, как действовать дальше. Я позвоню тебе, - вскинул Миша брови на Стёпу.
- Тогда я пойду, не буду тебе мешать, - сказал Стёпа и пошёл вразвалочку к двери, где ему открыл дверь отец Миши.
Миша закрылся в своей спальне и начал морально готовиться к предстоящей ночи. С некоторым волнением он включил радио в десять часов вечера. Его «второе дыхание» не раз его захватывало. Он прочитал слова матери - «Сынок опять разоблачает» и отца - «Сын снова чудит». По «Домской площади» начиналась меланхоличная «Территория Т». Миша методично заварил себе крепкий чай без сахара. Вначале он положил в кружку с рисунком полевых цветочков пять пакетиков «Золотая Чаша», затем безжалостно залил пакетики стоградусным кипятком и начал отжимать пакеты о край кружки. На фоне сверкающего ожерелья фонарей города Миша наблюдал за дымящейся кружкой чая. Он взял кружку и одним коротким залпом опрокинул её в себя. Горчайший чай, который показался ему сладким, разошёлся по всему телу, резко заложив ноздри. Миша взглянул на фонарь, как на сиротливо горящую свечу, и перевёл взгляд на сумеречную комнату со включённым ночником. Всё было предельно ясно. Миша ради развлечения начал говорить со Стёпой.
- Что делаешь старик, - Миша представил себе лицо, душу и дух Стёпы, и нашёл его.
- Готовлюсь спать, - ответил голос с зевком.
- Помнишь ту девчонку из параллельного класса? Достань её мобильник, - вновь молча произнёс Миша ради связи.
- Хорошо. Химичь дальше.
На «Домской площади» играл «Аквариум». Миша принялся сосредоточенно составлять сны. Музыка радио уплыла куда - то в сторону, далеко. Сквозь контуры комнаты, освещённой песочным светом ночника, проступили Мишины фантазии.