Мгновение  первое. Клавдия

Я увидел ее на набережной. Она сидела на террасе маленького кафе и смотрела на море. Неподвижная и задумчивая, она казалась частью того дня, пасмурного и даже грустного. Ее большие серые глаза смотрели не мигая куда-то в даль с такой печалью, что мне вдруг стало не по себе. Что же это было? Я присмотрелся к ней, подходя поближе. Она не была красавицей. Обычная девченка из соседнего дома. Такие живут рядом с тобой, ходят в ту же школу, а после выпускного ты о них забываешь. Они становятся хорошими женами, воспитывают детей и заботятся о неверных мужьях. Ничего особенного.
Я подошел к ее столику и уселся напротив.
- Здравствуйте. Можно, я посижу с вами? – спросил я тихо. Она не ответила. Лишь взглянула в мою сторону, как бы сквозь меня.
Мы долго сидели молча, затем, вдруг, она повернулась ко мне и заговорила приятным нежным голосом
- Скажите, вы верите в счастье?
- Да, - ответил я после паузы. Она продолжала смотреть на меня. Наверное, ждала продолжения, но я молчал. Вот так мы сидели и смотрели друг на друга, потом улыбнулись, она смутилась; я спросил о каком-то пустяке, она ответила…

Теперь, когда я вспоминаю тот день, я с удивлением замечаю, что так и не узнал, почему она была там, была одна. Она казалась уставшей от жизни, гордой и одинокой. Наверное, у нее что-то случилось. Вероятнее всего. Я не спрашивал. Мы просто болтали, шутили и улыбались. Сейчас уже невозможно вспомнить, о чем мы говорили, да это и не важно. На набережной зажглись фонари, ветер утих, сквозь легкие облака за нами наблюдала луна. Я сказал, что мне пора, она сказала, что пойдет со мной. Я не ответил, и мы молча побрели по тихим улочкам, где свет тусклых фонарей смешивался с призрачным лунным сиянием.
В конце улицы показался мой дом, и мы, все так же не спеша, поднялись на второй этаж, и подошли к двери. Привычно быстро я достал ключ и одним ловким движением открыл дверь. Какую-то секунду она стояла у порога, затем тряхнула волосами и вошла внутрь. Остановилась посреди комнаты и стала осматриваться. Я принялся зажигать свечи, расставленные по всей комнате. Она не двигалась. Я вспомнил о благовониях, чиркнула спичка, и через минуту комната начала погружаться в диковинные ароматы, мягкие и завораживающие. Она по прежнему стояла и молча смотрела на трепещущий язычок пламени свечи. Я взял ее за руку и подвел к креслу. Она присела на краешек, затем, как бы очнувшись, откинулась в нем. А я все держал ее за руку. Ладошка была теплой и мягкой, и мне захотелось прижаться к ней, почувствовать ее тепло на своей щеке. Я почувствовал, что она смотрит на меня, смотрит так же, как тогда смотрела на море, не мигая, задумчиво и грустно. Я прижал ее руку к щеке и закрыл глаза. Ее пальчики чуть заметно согнулись, коснувшись лица. Наверное, так касается клавиш пианино мастер-виртуоз, прежде чем зазвучит музыка.
Я взглянул на нее. Что-то изменилось в ее взгляде. Грусть исчезла, и взор ее наполнился такой теплотой и заботой, которую трудно передать. Я придвинулся к ней, и почти не дыша, коснулся пальцами ее колена, затем склонил голову, и поцеловал его, чуть коснувшись губами. Потом прижался лбом, закрыл глаза. Она положила руку мне на голову, запустила пальцы в волосы и легонько сжала их. Мне захотелось замурчать. Наверное, то же чувствует и щенок, когда мать вылизывает его.
Я обнял ее за талию, притягивая к себе. Она легко соскользнула с кресла и очутилась рядом со мной на ковре. Прядь ее волос упала мне на плечо. Я почувствовал ее дыхание, и на мгновение мне показалось, что сердца наши бьются одинаково часто. Я посмотрел ей в глаза, сверкавшие отблесками дрожащих огоньков свечей. И утонул. Темнота расширенных зрачков притягивала и не отпускала ни на мгновение. Голова закружилась, и время остановилось. Медленно и осторожно я взял ее за плечи, привлек к себе так, что ее щека коснулась моей, и я услышал ее дыхание. Ее красивое хрупкое тело теперь было в моих объятиях, она чуть вздрогнула и провела руками по моей спине. Мне сделалось жарко. Она, чуть отстранившись, положила руки мне на плечи, большими пальчиками касаясь шеи. Ее чуть приоткрытые алые губы были совсем близко, глаза сияли. И тогда я поцеловал ее. Сначала нежно и осторожно я лишь коснулся ее губ. Ее пальчики скользнули по моей шее, коснулись щеки и уха. Меня потянуло к ней невероятно. И я, уже не в силах сдерживаться прижал ее, прильнул к ее губам, таким мягким, и казалось, сладким. Чуть приоткрыв рот, она скользнула языком по моим губам, коснулась зубов, и провела по кончику моего языка. Мы изучали друг друга. Наверное, вся жизнь переместилась на кончик языка. Я ласкал ее, то безумно прижимаясь к ней, и проникая в ее рот, то лишь чуть касаясь губами ее губ. В то же время наши руки все настойчивей искали пуговицы и застежки на одежде. Торопливо я стащил с нее легкий пиджак и расстегнул блузку. Сам я остался уже в рубашке, и она легко и настойчиво стаскивала ее с меня. Вот рубашка неслышно упала на пол, и дрожь прошла по спине от ее мягких застенчивых прикосновений. Я чувствовал ее руки у себя на коже, маленькие островки тепла и нежности. Я распахнул ее блузку. Под ней ничего не было, и я прижался к ее телу. Наши сердца вдруг соединились, и мы застыли, но лишь на какую-то секунду. А затем стали неистово целоваться. Мои руки скользили по ее спине, а в следующее мгновение уже касались ее груди. Я чуть отодвигался от ее тела, чтобы притронуться к ней руками. Какое это наслаждение, касаться женской груди, теплой и нежно упругой, проводить подушечкой пальцев вокруг сосков, и как бы случайно, их касаясь. А потом ладошками чуть приподнимать грудь снизу, и фалангами пальцев проводить по соскам.
Наконец мы избавились от одежды, тела слились в необузданном порыве, торопясь пройти этот путь дальше. Затем я развернул ее. Она стояла ко мне спиной, и я прижимался к ней всем телом. Я обнял ее, провел ладонями по животу, поднимая их к грудям. Она прижала мои руки своими и, казалось, направляла их, позволяя ласкать себя. Я наклонил голову и зарылся лицом в ее волосы, вдохнул их волнующий запах. Потом стал целовать шею, легко касаясь ее губами и проводя по коже языком. Я опускался до плеч, затем поднимался к самой голове, проводил языком по мочке уха, как бы пробуя каждую ее клеточку на вкус. Брал ее своими губами и чуть прижимал, а потом нежно проводил по ней зубами. Она нежно сжимала мои руки и все сильнее прижимала их к своему обнаженному телу, словно требуя ласки и прикосновений. Страсть захватила меня с немыслимой силой. Огромное желание распирало меня, давило изнутри, кровь прильнула куда-то к низу живота, истома вперемешку с нетерпением жаждали плоти. Член стал упругим, предельно чувствительным, налился кровью так, что даже легкое прикосновение к нему вызывало дрожь.
Затем я взял ее за плечи и развернул лицом к себе. Руки сами собой заскользили вверх по плечам, шее. Я притянул ее голову и поцеловал. Жаркий пламенный поцелуй, глубокий и требовательный отозвался в каждой клеточке новой волной страсти. И когда я прижал ее к себе, моя распаленная плоть мягко уперлась в ее прелестный бугорок, ощущая приятную жесткость и упругость каждого волоска ТАМ. Она была так близко! Дыхание наше участилось. Она вдруг замерла и чуть напряглась. Я наклонился и поцеловал ямочку между грудей, потом коснулся языком, как бы слизывая все сладости мира. Я стал целовать ее грудь, в то же время, бережно касаясь ее кончиками пальцев. Словно в невесомости, мы стали опускаться, и через мгновение, такое долгое и приятное, уже стояли на коленях. Я целовал и целовал грудь, ласкал языком ее соски. В мерцающем свете свечей соски казались темными и большими, они стали упругими, и было чертовски приятно мягко сжимать их пальцами, и в это же время касаться языком. Внутри меня буря страсти требовала действий, почти вопила: «Ну, чего же ты ждешь?!». Нет, еще не время. Я лег на спину, увлекая ее за собой. Она, сидя на коленях, склонилась надо мной и целовала мои глаза, щеки, губы. Ее руки неуверенно и даже неловко гладили мой живот, опускаясь ниже. Еще ниже. И вот они соскользнули на бедра, словно боясь прикоснуться к члену, который вздрагивал даже от малейшего движения воздуха. Она гладила бедра, и, кажется, боялась даже посмотреть туда, где я готов был взорваться страстью. О, эта чарующая робость! Зачем ты скрываешь за собой неисчерпаемый фонтан любви и чувственности? Почему мешаешь насладиться этим моментом навсегда, ощутить его, пережить сказочную радость полного позволения и освобождения? Разве настоящие чувства могут причинить боль, обидеть или подавить? Я взял ее руку и медленно опустил на свой член. Он тут же запульсировал с новой силой, напрягся до предела. Она застыла без движения, и я стал целовать ее, гладить своей рукой ее плечи, руки, шею. Поддаваясь ласкам, она стала водить ладонью вверх и вниз от основания до головки. Затем она стала целовать мою грудь, потом живот легко покусывая кожу. Ее язычек ласкал мой пупок. Потом рука ее на секунду замерла, и она стала опускать голову ниже. Когда она кончиком языка коснулась темной разбухшей головки, я почти со стоном выдохнул, и, чувствуя, что долго так не выдержу, мягко уложил ее на спину. Ее губы были приоткрыты, опущенные веки подрагивали, скрывая расширенные до предела зрачки. Средним пальцем я коснулся ее сосков, как бы расшатывая их из стороны в сторону. Она облизала пересохшие губы, в то же время взлохмачивая мои волосы и притягивая голову к своим губам. Мне показалось, что даже губы у нее увеличились и стали такими же упругими, как соски. Мы целовались. Еще и еще. Я вдыхал чудесный аромат ее тела, я чувствовал ее дыхание. Наше дыхание, которое слилось в один вдох-выдох от долгих поцелуев. Я гладил ее грудь, потом живот. Подушечкой среднего пальца я стал очерчивать ее прелестную ямочку пупка. Рука тянулась все ниже и ниже. Вот уже первые волоски, жесткие и упрямые, с вызовом щекочут пальчики. Я изучал ее лохматый холмик, медленно опуская руку еще ниже. И когда я дошел почти до самого низа, она медленно, словно нехотя, раздвинула ноги, словно впуская меня к себе, позволяя ласкать ее. С трепетом, очень нежно я провел пальцами по ее раскрывшимся губам, и легкая дрожь пробежала по ее телу. Услышал ли я ее стон? Или это застонал я? От удовольствия и нетерпения, от предвкушения единения. Я уже не думал об этом, мыслям просто не было места в моей голове, до предела заполненной страстью, нежностью, желанием подарить радость. И я стал целовать ее бедра, ее талию, потом опустился еще ниже. Ниже, туда, на холмик волос. Упругие завитки волос приятно покалывали лицо, я вдыхал ее запах, этот ни с чем не сравнимый аромат возбужденной женщины. Потом языком я коснулся ее губ, провел по ним вверх, вниз, хотя само понятие верха и низа у меня исчезло, потеряло всякий смысл. Я попытался раздвинуть губы языком и короткими легкими движениями стал погружать язык вглубь. Я уже не слышал ее стона, только ощутил, как она крепко сжала мой локоть своей мягкой ладошкой. И здесь, языком, я вдруг почувствовал ее пульс, как будто что-то внутри нее трепыхало, сокращалось и увеличивалось. Я снова провел по ее губам и почувствовал маленький бугорок ее клитора. Это невероятное чувство – взять его губами, слегка прижав и чуть лаская языком. Как будто жизнь текла сквозь мои губы. Это было удивительно, необычно и так живо и естественно!
Я вдруг осознал, что она давно уже двигает тазом так, как будто я вошел в нее, и это вызвало ураганное желание овладеть ею. Я медленно поднял голову, поцеловал ее живот, ее грудь, и разместился между ее ног. Она тянула меня к себе, и ее ноготки приятно впивались в кожу. Мы целовались, но уже нетерпеливо, постоянно прерываясь, неистово, почти со стоном выдыхая и потом хватая воздух. Вот я коснулся ее головкой члена, и она вся напряглась. Я медленно вошел в нее, но не глубоко, только головкой, и начал еще медленнее выходить. Она подалась вслед за мной, не выпуская меня, и даже не дыша. Еле сдерживаясь, я снова начал входить в нее, еще медленнее и не глубоко. Она уже тянула меня к себе из всех сил и прерывисто дышала. Как только я останавливался, то не столько слышал, как чувствовал, что внутри нее все замирало, как сердце между двумя ударами. В голове у меня гудело от напряжения, и наверное, я мог бы взорваться, если бы медлил еще какое то время. Не в силах сдерживаться, я снова начал входить в нее медленно, а внутри меня бушевали такие страсти, что я позабыл обо всем на свете. Я весь превратился в чувства. И в этот момент я ощущал только нас двоих. Даже себя одного я не мог почувствовать, поскольку в тот момент самая живая часть меня находилась внутри нее, пусть пока не полностью; я чувствовал ее тепло, вернее, жар, ее пульс, ее влажное лоно. Я слышал ее дыхание, которое теперь уже с хрипом вырывалось из напряженного горла. Я очень, очень медленно вошел в нее полностью, насколько мог. На секунду я застыл, сходя с ума от желания, уже не замечая, как впились ее ногти в кожу. Она вся напряглась, и тогда я сделал несколько очень коротких движений, больше похожих на сокращения внутри нее. Она хрипло выдохнула, затем я услышал стон, и уже не в состоянии разобрать, кто из нас стонал, я отпустил себя, свою страсть, свои инстинкты. Забыв обо всем на свете, я начал входить в нее еще и еще, мне показалось, что глубже и глубже, быстрее и быстрее. Это длилось всю жизнь, и в то же время всего одно мгновение. Вселенная сжалась вокруг нас, и не было уже ничего вокруг, только мы в этом бешеном ритме, падающие куда то ввысь.
Но вот ее тело выгнулось в немыслимой позе и тут я почувствовал сжимающие мой член толчки где то там, внизу. И в этот момент мозг мой взорвался, мне показалось, что я распался на мельчайшие кусочки и разлетаюсь в пространстве, что от меня осталось одно дыхание. И оно с невообразимым воеобразным звуком вырвалось из меня. Я напрягся в последний раз, и величайшая волна облегчения, сладостная и сокрушительная, накрыла меня.
Я открыл глаза и посмотрел на нее. Мы лежали обнявшись, и молча смотрели друг на друга. Вернее, друг в друга – настолько выразительно бездонными были наши глаза. Я не хотел шевелиться, чтобы не нарушать этот миг величайшего спокойствия и доверия, которое снизошло на нас. Казалось, наши души слились в одно целое, прекрасное творение, и оно медленно растворялось в окружающих звуках, запахах, образах реальности, которая нехотя возвращалась к нам. Постепенно вернулось ощущение своего тела, и тогда я поцеловал ее. Это был прекрасный поцелуй, наполненный нежной благодарностью, заботой и лаской. Он был таким полным и неторопливым, потому что уже не нужно было спешить. Он был прекрасным, как распустившаяся роза с капельками росы на лепестках.

Когда я проснулся, то увидел на еще примятой подушке небольшой клочок бумаги, на котором губной помадой было написано: «Ты подарил мне мир. Спасибо. Клавдия».